Правознайка

ПРИМЕРНАЯ ТЕМАТИКА МЕРОПРИЯТИЙ по правовому просвещению для составления планов на 2019 год

" Президент моей страны" ( вечер-портрет")

"Современная школа" ( круглый стол о проблемах образования со старшеклассниками и учителями)

" Большие права маленького гражданина"

" Имею право знать "

" Поступки и проступки" ( вечер доверительного диалога)

" Я выбираю завтрашний день своей страны" ( час полезной информацции для будущих избирателей)

"Есть право выбирать и быть избранным"( информ-час)

Мои права( анкетирование)

НА СЕРДЦЕ РОССИИ ЕСТЬ ТАКИЕ РАНЫ,,,

( час памяти в Всемирный день борьбы с терроризмом)

Самое жестокое преступление против детства было совершено "нелюдями" 12 лет назад. Весь мир узнал о малознакомом городе Беслане. Что такое зло можно совершить, никто даже подумать не мог.

(звучит песня «На сердце России есть такие раны»)

1 сентября стало самым ужасным днем для жителей маленького осетинского городка. Прошло уже много лет, но боль тех страшных дней не утихает. И мы помним и скорбим вместе с ними каждый год 3 сентября.

Теракт-это слово не даёт надежды выжить

Теракт- не понимаешь «за что» и почему именно ты

 Теракт- Внезапная ужасная смерть среди мирного утра

Теракт- это слезы, горе,  искалеченные судьбы

Теракт-это наверно, ужасней чем слово война. Ибо не знаешь и не поймешь когда он тебя настигнет

Первые дни сентября страна вспоминает 333 человек, погибших от рук подонков в школе №1 города Беслан. Пойти в школу, чтобы умереть… Как это жутко, как это нелепо!

Напомним,
что первого сентября 2004 во время торжественной линейки на территорию школы №
1 в Беслане ворвались вооруженные лица и загнали в помещения спортзала,
раздевалки и столовой более 1100 человек, которых в нечеловеческих условиях
удерживали два с половиной дня. Заложникам отказывали в удовлетворении даже
минимальных человеческих потребностей. Если в первый день давали воду в ведрах
и позволяли ходить в туалет, то на второй день отказали даже в этом. Жара,
смрад (заложники справляли нужду в помещениях, где они находились), ужас
приводили к потере сознания и отчаянию мирных граждан. В этот день многие
местные садики не работали, поэтому родители пришли на линейку вместе с
малышами, которые плакали и не понимали, что происходит. Террористы не
церемонились ни с кем, легко убивали при малейших неповиновениях.
       
На третий день в здании школы в 13.05 произошли два взрыва, обвалилась крыша,
начался хаос. Этим воспользовался спецназ и начал штурм здания.
       
В течение трех трагических дней погибли 334 человека, из них 186 – дети.
       
Выбор школы №1 в Беслане террористами был неслучаен. Она была основана еще в
1889 году, в последующем к зданию делали дополнительные пристройки, что привело
к созданию сложной  структуры постройки. Террористы хорошо ориентировались
внутри школы. Очевидцы отмечали, что действия боевиков говорили об их
продуманности. Здание было захвачено и взято под контроль за несколько минут.
Выбиты стекла в окнах, чтобы службы ФСБ не смогли применить усыпляющий газ.
       
Главными требованиями боевиков были: ВС РФ должны покинуть территорию Чечни,
Россия обязана признать автономию ЧР, а  президент Путин В.В. должен уйти
в отставку.

Вспоминает выжившая чудом Зарина Цирихова:

Мы с сестрой, как и все, 1 сентября пошли в школу. Сейчас я понимаю, что
тогда даже в воздухе все предвещало беду. Какая-то тишина на душе, мама как-то
тревожно себя вела, то есть интуиция подсказывала. 1 сентября вообще не
хотелось идти в школу, хотя я очень люблю праздники. Пришли мы на линейку,
линейка чуть раньше началась, чтобы в жару мы не стояли. Обратили внимание на
то, что в школе как-то было грязно, обычно у нас чисто после ремонта, а тут
грязно, занавеси не висят. Мы спустились на линейку и услышали выстрелы. До
последнего я думала, что фильм снимают. Стала искать, где. Потом, думаю,
наверное, шары в небо пускают. Потом, когда появились террористы, я не
восприняла. Я видела все, я видела этих людей, но поверить в это не могла.
Поэтому так застопорилась и думаю: что дальше, как? Неужели это на самом деле,
неужели это с нами?



Их было сначала человек
десять, затем все больше становилось. Они были все бородатые, в очках, с
автоматами. Бежали на нас. Конечно, был страх. Я сначала выбежала со школы, мне
как-то удалось это сделать. Но потом вспомнила, что Розита там, я вернулась.
Нас стали загонять в спортзал. Они развесили в виде гирлянд бомбы: по бокам,
дорожка из бомб, над нами висели бомбы, на кольцах бомбы были, ящики тротиловые
стояли. Запомнила очень хорошо момент, когда увидела, как выглядит смерть.
Когда нас стали загонять, моего одноклассника отец - большой очень, он был с
нами, его сын один со мной учился и еще у него был старший сын. Он начал нас
всех успокаивать: «Успокойтесь, пожалуйста, все будет хорошо». К нему подошел террорист,
схватил его за шею и поставил на колени, тогда они только ростом сравнялись.
Схватил и говорит: «Если вы сейчас не закроете свои рты, я его убью». А мы
никогда не видели, перед нами

А мы никогда не видели, перед нами никогда не убивали, мы не видели
войну. Мы стали друг друга успокаивать. Но это террориста не остановило, он ему
выстрелил в висок. У того сразу закатились глаза, он рухнул. Вместо того, чтобы
его вынести, его занесли вглубь зала, чтобы мы видели, как кровь растекается.
Мы смотрели, он лежал прямо передо мной. Помню хорошо, когда нам сказали: надо
вытереть кровь. Вытянули его сыновей, чтобы именно они вытерли кровь. Я помню,
он снял с себя рубашку, трет кровь и плачет. Ему было так плохо. Человек
повзрослел буквально за два часа, такой был взгляд. К сожалению, из них никто
не выжил. Два брата и отец погибли.



Естественно, я переживала, думала, что меня дома нет, что я буду говорить,
где я? Об этом же никто не знает. Я тогда училась в 8 классе, я именно так
рассуждала: даже если я приду домой, буду рассказывать, что мы были в
заложниках, кто мне поверит? Такое не бывает, что детей берут в заложники. Если
я маме скажу, она же мне не поверит. На третий день уже было абсолютно все
равно, как будет, лишь бы побыстрее все закончилось, лишь бы побыстрее не быть
в этой обстановке, не ощущать это все, не видеть страдания близких людей.



Среди нас в первый же день мужчин расстреляли. Их поставили, увели, мы
поняли, что мы их видим в последний раз. Среди нас были трупы. Юлия Рудик у
меня была одноклассница, ее сестра на второй день умерла, у нее был сахарный
диабет. Ее не выпускали. Трупы были среди нас, этот запах, запах мочи, запах
всего, духота. Постоянная стрельба в потолок, постоянные крики. Они могли
кого-то ударить, прикладом. Мы были в напряжении, потому что понимали, что в любой
момент мы можем просто взлететь на воздух. И вот эти три дня сидеть в этом
стрессе, ждать неизвестно какого исхода. Было уже все равно. Безумно хотелось
пить.

Когда случился штурм, видно было по террористам, что они не были готовы к
этому. Мне кажется, они надеялись, что власти сделают так, как им надо, и
каким-то чудом сложится коридор, и они уйдут. Когда случился взрыв, была
растерянность, был шум, контузия. Люди, туман. Я не помню, как я вылезла
оттуда. Я помню, что после второго взрыва убежала. Передо мной лежала мать с
ребенком, ребенок был мертвый. Она ко мне подползает, толкает: «Пойдем». Я ее
не знаю, даже не помню, какая-то женщина. Но сам факт, что она оставила
ребенка. Я оставила свою родную сестру, я себя за это корю, но я могу найти
себе оправдание — это человеческий фактор, страх, он мне не давал соображать.
Когда я убегала, я помню, мне Розита сказала: «Зарина, не оставляй меня». Я это
услышала после того, как вылезла, до меня дошло, что она мне сказала. Полезла
обратно. Я помню, что я очень сильно ударилась, потеряла сознание. Потом как-то
меня на носилках вынесли. Я считаю, что это действительно чудо, что мы с
сестрой выжили, да, у нас травмы, у сестры пулевое ранение, у меня в голове
осколки, мы плохо слышим.



Вроде прошло не мало лет, но теракт оставил свои последствия. Казалось бы,
жизнь продолжается, а все равно жизнь разделилась на до и после. Самое обидное,
что до сих пор не знаем правды, что в принципе эта правда по большому счету
кроме пострадавших уже никому не нужна. Обидно, что за какие-то ошибки наших
политиков просто расплатились детьми. Вообще, когда я была в больнице, я к себе
никого не подпускала, даже маму. Я не понимала: маленькая школа, полторы тысячи
людей, и целый мир, и никто ничего не может сделать? Я не знаю точно, какие там
требования были выдвинуты, вроде — четыре президента, вывести войска из Чечни.
Я не знаю, как там что происходило, но было ощущение, будто нас предали.
Вопрос: почему мы, за что, почему дети? Ведь у нас все было впереди, мы по сути
начинали жить, никому ничего плохого не сделали. Почему Беслан? По сей день,
мне уже 24 года, тогда мне было 14 лет, чувствуешь на себе какую-то
ответственность. Ты понимаешь, что ты, наверное, особенная в чем-то, ты не
просто оттуда вышла. Видимо, Господь так захотел, что у тебя есть на земле
миссия какая-то, что ты должна, на тебе лежит ответственность перед многими.
Почему я ушла оттуда живой, почему моя сестра? Ты живешь, и ты живешь с мыслью
о том, что вместо тебя мог быть другой.





Мы все часто это вспоминаем. Когда ты встречаешь человека, который с
тобой три дня сидел в заложниках, для тебя это родной человек. У меня
есть моя семья и есть люди, которые, может быть я с ними некоторыми лично не
знакома, но я их вижу, я очень хорошо всех людей запомнила. Все по-разному это
пережили. Мне повезло, по большому счету, у меня из семьи никто не умер, но у
меня погибло очень много знакомых, мои одноклассники любимые, которые часто,
кстати, мне приходят во сне.»

1 сентября 2004 года 6-летняя жительница
Петербурга Алана Кантемирова случайно оказалась в злополучной школе №1,
захваченной боевиками. Она гостила в
Беслане у бабушки.​ С бабушкой они и оказались в числе заложников – просто пришли на
День знаний со знакомымиНо после трагедии девочка полгода не могла улыбаться. И
только несколько курсов занятий с психологом вернули ей радость жизни. Правда,
упало зрение – из-за перенесенного стресса у Аланы «минус три»

Газета «Известия» на своих страницах
оповестила о следующем:



«Дети Беслана, пережившие
этот ужас, больше не хотят учиться. Возможно, им потребуется другая форма
обучения - на дому. - Школа мне не нужна! - категорично заявляет бывшая
заложница восьмиклассница Фатима Топаева. - Лучше тупой останусь, чем опять
буду рисковать. Мне ведь никто не может гарантировать, что и в другой школе не
повторится ужас, который мы пережили… - До зари сижу у постели внука Асамаса, -
говорит Темирбулат Кусов. - Он то и дело вскакивает на кровати и испуганно
просит кого-то: "Не надо! Не надо!". Все это происходит у него во
сне. В школе на его глазах, как он сам рассказал мне, расстреляли человека и
грозили расстрелом детям, если они слишком настойчиво просили пить. Парень под
свист пуль убегал из этого ада. Взрослый от такого способен рехнуться. А что
говорить о девятилетнем ребенке…»

«- Когда ложусь спать, вижу один и тот же сон - про
наш страшный спортзал, - признается девятиклассница Санта Зангиева.



Для ее сестры - первоклассницы Альбины день
первого звонка стал самым жутким в жизни. По возвращении домой она твердо
сказала родителям, что в школу больше ни за что не пойдет.



- Перед 1 сентября она так любовалась своим
новеньким портфелем, - вспоминает мама Альбины Фатима. - А после освобождения
из заложников взяла его и отнесла на мусорку.​



Многие ребята учились на дому, вместе с
находившимися рядом родителями, медиками и психологами.

ВИКЕ ГУСЕЙНОВОЙ   не пришлось  учиться весь учебный год.. В то первое сентября она пошла в 11 класс

«Из переживших трагедию,
редко кто идет на контакт А я считаю наоборот — хорошо, что хотя бы ближе к
траурным дням о нас вспоминают. Потому что я, например, живу этим. Постоянно
помню о том, что случилось. У меня это, можно сказать, на лбу
написано.»-говорит в интервью Вика



Она проводит рукой по шраму на голове, идущему
вдоль линии волос.



«Все, что я могу сделать на сегодняшний день,
это помнить всех, кого с нами нет. Это для меня как ноша, которую я должна буду
донести до всех. Мне кажется, так должен думать каждый, но я никого не осуждаю.



Думаю, что другие, может быть, к этому просто
пока не пришли.»



Она красивая. Жизнерадостная. На ней нет
"отпечатка" тех страшных дней.



«Сейчас многие мои новые друзья не всегда верят,
что я была в школе, потому что я никогда не жалуюсь. Большинство даже не сразу
видят мой шрам на лбу. Только через некоторое время спрашивают: "Что это у
тебя?"



Два месяца реанимации в московской клинике. Семь
операций.​
 

Несмотря на
ранения, я занимаюсь спортом. Любым. Что я только не делала в своей жизни! Даже
по реке сплавлялась. Я живу очень активно — как будто за несколько человек. Мне
хочется все успеть, все сделать. Когда окончила школу, меня не пускали
поступать в мединститут. Говорили — какой ей мединститут? Она не потянет со
своими ранениями. Но я поступила. Правда, первый год я постоянно летала на
операции и было сложно. На третьем курсе всех отправляли на учебу в Петербург,
я сказала маме, что тоже хочу поехать. Она, конечно, была в шоке, но отпустила.
Мне не хотелось отличаться от других.!»

На третий
злополучный день её вытащили из школы за ноги. Была жуткая перестрелка.Сначало
она ни чего не чувствовала,но когда везли во Владикавказ было не стерпимо
больно. Из годовы все еще торчала железка

«Меня считали безнадежной и говорили, что помогать
нужно тем, кого можно спасти. Потом один из врачей взялся за операцию. Мне
наложили 18 швов. Медики в то время домой не уходили, ночевали в больницах



Помню, через два дня после операции ко мне в
палату зашла журналистка Ирада Зейналова. Я дала ей интервью, которого не
помню, но мой хирург потом рассказывал, что пришел домой поесть и стал
рассказывать семье о том, что у него есть тяжело раненая Гусейнова. И тут он
поворачивается к телевизору, а я там вещаю! Он был в шоке. Даже заплакал.



А 9 сентября меня с другими тяжелыми больными
отправили в Москву на спецбортах. Два месяца я пролежала в реанимации как живой
труп. У меня дома куча осколков различной величины, извлеченных из моего тела.
Еще 18 осколков до сих пор во мне. Весь 11-й класс я провела в больницах. Потом
начала потихоньку жить. Заново. Весь масштаб произошедшего горя я поняла только
когда вернулась домой.



Вначале у меня был жуткий страх. Я боялась даже
выходить на улицу. Мне казалось, что сейчас меня опять захватят. Помните, был
период, участились ложные звонки о взрывных устройствах? Для меня это было
что-то страшное. Я пряталась под кровать. У меня был жуткий страх.



Мне казалось, что я умру. У меня была серьезная
психологическая травма. Я думала, что сойду с ума. В голову лезли мысли о том,
что я сделала? Почему Бог меня так наказал?​

На глазах у Вики
умерли и погибали её племянницы, знакомые и одноклассницы.

Своим долгом она
считает хранить память о них. Сегодня ей не жалко тех, кто выжил, ей жалко тех,
чья жизнь так страшно оборвалась в те сентябрьские дни.

Сегодня ей 27.Как может счастлива: муж, любимая работа и даже сын Георгий, которого она сумела родить сама.

Сорок восемь  первоклассников из
Беслана, чья торжественная линейка 1 сентября 2004 года превратилась в ужас из-за захвата школы террористами, 24 июня нынешнего года получили аттестаты.

Некоторые из них не смогли продолжить
обучение в СОШ № 1 (где развернулись трагические события) и перешли в СОШ №8,
но в выпускной день все они отдали дань памяти жертвам теракта. Они пришли к
стенам той первой школы, которая не стала для них родной и зажгли свечи.
Пятнадцать первоклассников не смогли выйти из стен школы живыми в те
трагические дни. Выжившие дети, прилучившие психологическую травму в те трагические дни, сегодня мечтают омирных профессиях: врачей, юристов, медиков.

         Гранит холодный носит  имена.

         
       Печатным шрифтом - больше, чем ступнями.

         
       Глазами смотрит детскими стена

         
       И мать застыла в каменном страданьи.

         
       И год за годом - траурный платок-

         
       Над улицей, над городом, над жизнью... .

         
       Но подвести пытаются итог -

         
       Так гробовщик свою лопату чистит.

         
       И кормит траур кто-то из руки,

         
       И задувает кто-то махом свечи... .

         
       Пустые сети тянем из реки,

         
       Чужою болью нагружаем плечи.

         
       Героев нет - вокруг одни рабы -

         
       Любовь святую в жертвенность возводят.

         
       Грехи списали на счета судьбы,

         
       А всходов нет - пустое не восходит.



         
       Но есть они - есть те, кто пережил,

         
       Чьё тело в шрамах, чьи ранимы души,

         
       Кто сквозь страданья веру сохранил,

         
       Что этот мир - любовью - будет лучше.​​

​